Археологические и письменные памятники государства Кангюй

Археологические и письменные памятники государства Кангюй 

Автор: Подушкин Александр Николаевич, директор региональной научно-исследовательской организации Международный археолого-этнологический центр, доктор исторических наук, профессор, сотрудник Центрального Государственного музея Республики Казахстан (г. Алматы)

 Конец раннего железного века в Казахстане знаменовался появлением на исторической арене нескольких крупных государственных объединений и империй номадов. Из китайских династических хроник ханьского периода нам известны их названия: это племенные союзы сюнну (хунну), ю-сунь (усунь) и государство Канцзюй (Кангюй).  Все они оставили существенный след в древней истории Казахстана,  в особенности – государство Кангюй.
«Канцзюй-го» - таково ори¬гинальное чтение древней китайской иероглифики, что озна¬чает «государство Канцзюй». Первые упоминания о нём в письменных источниках относятся ко II в. до н. э., связаны они с «Историческими записками» Сыма Цяня, который черпал сведения из официаль¬ных летописей Старшего Дома Хань (II в. до н. э. - рубеж н. э.). 
Именно в то время, при энергич¬ном императоре Поднебесной У-ди (140 - 87 г.г. до н. э.), начина¬ется активное проникновение китайских эмиссаров на запад, в так называе¬мый Западный Край. Экспансия на запад преследовала две цели: от¬крытие торговых форпостов и ус¬тановление экономических свя¬зей с неизвестными Китаю государствами Средней, Малой Азии и государствами Европы, и закрепление политического влияния и военного кон¬троля в этом стратегически важ¬ном регионе. Это подрывало могущество врагов Срединной империи, сюнну, которые лишались возможности быть причастными к международной торговле; такая политика носила у официального Китая образное выражение «…отрубить правую руку сюнну». 
Заметим, что  планомерное проникновение ханьцев на за¬пад, когда караваны тянулись почти непрерывной чередой и ког-да, по выражению Сыма Цяня, «…один не упускал из виду другого», принесло им успех. С одной сторо¬ны, были установлены дипломати¬ческие и торговые связи с Запад¬ной Европой, и сложилось такое уникальное явление, как Великий Шёлковый путь, обусловивший многовековые социально-экономи¬ческие и культурные контакты меж¬ду цивилизациями Востока и Запа¬да. С другой стороны, китайцы дей¬ствительно закрепились в Запад¬ном Крае, создав вдоль трассы  Великого Пути сеть военных фор¬постов и наместничеств, которые значительно ослабили сюнну, но не нейтрализовали последних окончательно. К описанным событиям имеет прямое отношение факт открытия и первого упоминания о государстве Кангюй (Канцзюй) в летописных источниках.
При императоре Поднебесной У-ди сюнну «…были унижены, но не покорены», и «…дом Хань тогда думал о средствах к уничтожению сюнну». Чтобы окончательно опрокинуть сюнну, необходимы были союзники. Вы¬бор пал на крупное кочевое объ¬единение Да-юэчжи («Великие юечжи»), которое после упорной борьбы с сюнну было оттеснено последними из Центральной Азии далеко на северо-запад, в Среднюю Азию и Ферганскую долину. Одним словом, как Китай, так и Да-юэчжи имели все основания «…для сово¬купного нападения на сюнну». Выполнение миссии по заключению военного договора ханьцев с Да-юэчжи было возложено на китайского чиновника и дипломата Чжан Цяня, который в 138 году до н. э. с большим караваном отправился из Поднебесной в Западный Край. Однако в силу ряда обстоятельств, он так и не смог заключить данного союза, и вынужден был вернуться в 125 году до н. э. обратно в Поднебесную.
 Главная цель тринадцатилетнего дипломатического вояжа Чжан  Цяня не была достигнута, однако значимость историко-культурной стороны этого путешествия очень существенна. Лично побывав в нескольких неизвестных ранее государствах  (Давань-Фергана; У-сунь - Семиречье;  Да-юэчжи - Бактрия, междуречье Амударьи и Сырдарьи; Дахя - Южный Таджикистан, Канцзюй - Средняя Сырдарья), Чжан Цянь первым донёс до нас ценные сведения об этих государствах, включающих широкий спектр информации: местонахождение, природные условия, социальное устройство, этническую принадлежность населения, основные занятия, обряды и традиции, численность войска и тому подобное.  Значимость этих сведений  для историков, археологов, палеолингвистов  возрастает с осознанием того факта, что для региона «Средняя Азия, Южный Казахстан и Семиречье III в. до н.э. - IV в. н. э.» китайские письменные источники пока являются наиболее полными, достоверными, а порой и единственными. 
Этот тезис целиком относится и к государству Кангюй. 
Между тем письменные сообщения о Кангюй из китайских династических хроник на фоне аналогичных сведений о других государственных образованиях Центральной, Средней Азии II в. до - IV в. н. э. (сюнну, у-сунь, да-юань и др.), расплывчаты и скудны. Они извлечены из следующих трёх ключевых источников: 
__________________________________________________________________________________________________________________хроника Старшей династии Хань (Цяньхань-шу: раздел «Повествование о Западном Крае», глава 95; составлена историографом Бань-Гу, завершена в 27 г. н. э. __________________________________________________________________________________________________________);
хроника Младшей династии Хань (Хоухань-шу: раздел «Повествование о Западном Крае» глава 118; составлена историографом Фань-Е, 398 - 445 г.г.);
«Исторические записки» великого китайского историографа Сыма-Цяня 135 – 67 г.г. до н. э. (раздел «Повествование о Да-Юань», глава 123).
Заметим, что для русскоязычной общественности уникальные сведения о древних государствах Центральной Азии из перечисленных китайских источников стали доступными благодаря переводам выдающегося русского синолога и востоковеда Никиты Яковлевича Бичурина (1777 – 1853; в монашестве – отец Иакинф). 
Из названных основных китайских текстов наиболее полно о Кангюй представлена информация в Цяньханьшу. Приведём её выборочно в оригинальном звучании (по Н.Я. Бичурину): 
«Кангюйский владетель пребывание имеет в стране Лоюени, в городе Битянь, за 12 300 ли от Чан-ань. Он не зависит от наместника. От Лоюени семь дней пути до летнего владетелева местопребыва¬ния. Окружность земель его содержит 9 104 ли. Наро¬донаселение состоит из 120 000 семейств, 600 000 душ; строевого войска 120 000 человек. На восток до место-пребывания наместника 5 550 ли. Обыкновения одина¬ковы с Большим Юечжы. Кангюй на востоке подчинён хуннам. 
В 2 000 ли от Кангюя на северо-запад лежит государство Яньцай, которое имеет до 100 000 войска, и в обыкновениях совершенно сходствует с Кангюем. Оно прилегает к великому озеру, имеющему отлогие берега. Это есть северное море. 
Кангюй имеет под собою пять малых владетелей, которые суть: Сусйеский   владетель, имеющий пребывание в городе Сусей, от местопребывания наместника в 5576 ли, от Ян-гуань в 8025 ли; Фумуский владетель, имеющий пребывание в го¬роде Фуму, от местопребывания наместника в 5767, от Ян-гуань в 8025 ли; Юниский владетель, имеющий пребывание в го¬роде Юни, от местопребывания наместника в 5266, от Ян-гуань в 7525 ли; Гиский владетель, имеющий пребывание в горо¬
де Ги, от местопребывания наместника в 6296, от Ян-гуань в 8555 ли; Юегяньский владетель,  имеющий пребывание в городе  Юегяни,  от  местопребывания наместника  в 6906, от Ян-гуань в 8355 ли. Все помянутые пять вла¬детелей зависят от Кангюя».
Такие краткие сведения о Кангюй из китайских источников не дают следователям оснований для аргументированных историко-культурных и иных заключений – скорее наоборот, они способствуют появлению массы вольных интерпретаций, которые только размывают и усложняют поиски исторических реалий об этом государстве. Аналогичным образом, из письменных источников мало что известно о страницах истории Кангюй, однако некоторые вехи на этом пути зафиксировать всё же можно. 
Впервые Канцзюй (Кангюй) появляется на страницах летописей в качестве сильного государства, контактирующего с соседями (Усунь, Давань, Сюнну), а также – с Поднебесной во II веке до н. э. (миссия князя Чжан Цяня, 138 – 125 г. г. до н. э.).  Затем  Кангюй упоминается в связи с ханьско-даваньской войной 104-102 г.г. до н. э. Возникнув из-за знаменитых даваньских «потокровных коней» (аргамаков), на владение которыми претендовал Сын Неба (китайский император), она после серьёзной военной кампании и осады столицы Давань города Эршы закончилась в пользу ханьцев. Китайцы удовлетворились получением «потокровных» ферганских аргамаков и наказанием правителя города Ю (ему отрубили голову), по инициативе которого было уничтожено китайское посольство в 104 г. до н. э., что фактически послужило поводом к войне.
В этом эпизоде кангюйские  войска выступили в роли сдерживающего фактора, причём непосредственного участия в сражениях они не принимали: «…кангюйские объездные отряды обозревали китайскую армию; и как она была ещё многочисленна, то не смели приблизиться» (Шицзы, «Повествование о Давань»). 
Кангюйцы были причастны также и к Таласскому уничтожению  в союзе с китайцами северно-сюннуского  Чжичжи-шаньюя в 36 г. до н. э., с которым до этого они находились в союзнических отношениях, подкреплёнными династическим браком и предоставлением земель. Как известно, «истребление» закончилось полным поражением Чжичжи: в ходе осады союзническими войсками пала новая, хорошо укреплённая столица северных сюнну на реке Талас, сам шаньюй попал в плен и был казнён вместе с более чем полутора тысячами ближайших родственников.  
В 80 годы первого века н. э. Кангюй упоминается в связи с кампанией ханьцев под предводительством наместника Западного Края Бань-Чао в Восточном Туркестане по подавлению непокорных правителей в Кашгарии. В этом историческом эпизоде кангюйцы вначале выступили как союзники ханьцев, однако затем они решили поддержать правителя города Сулэ (г. Кашгар), но в конечном итоге были вынуждены вывести свои войска из Восточного Туркестана.
 В более позднее время, в III – IV н. э. в письменных источниках сведений о Кангюй как о сильном централизованном государственном объединении почти нет – судя по всему, период расцвета Кангюй миновал. Об этом косвенно свидетельствует появление на страницах китайских хроник сразу нескольких локальных владений (государств, союзов племён), связанных с Кангюй территориально, исторически и династически. Так, например, в «Бэйши», или  «История Северных Дворов» (глава 97) в Повествовании о Западном Крае упоминаются следующие владения с очень характерными определениями: «Кан. Владетельный Дом Кан есть отрасль кангюйского Дома»; «Ми. Это древняя кангюйская земля»; «Шы. Это прежняя кангюйская земля»; «Цао. Это древняя кангюйская земля»; «Хэ. Это древняя кангюйская земля». 
Перечисле¬нным и ограничиваются до¬статочно скупые сведения о государстве Кангюй - до¬бавим только, что оно перестало существовать в IV в. н. э., не выдержав воен¬ного натиска племенного союза эфталитов (иначе «белые сюнну»). 
Таким образом, можно говорить о том, что Кангюй как этнополитическое государственное объединение (Канцзюй-го) имело свою территорию (страна Лоюени), главный административный центр-ставку правителя (город Битянь) и пять локальных владений, возглавляемых удельными князьями с резиденциями в городах. Последние входили в состав Кангюй на правах административно-территориальных образований, которые составляли ядро (коренные земли) Кангюй, постоянно контролируемое политической властью владетеля. Судя по всему, это ядро было стационарным и относительно компактным в своих границах в сравнении с остальными регионами, на которые распространялась власть Кангюй в разные исторические периоды. Если учесть зависимое от центральной власти владетеля положение малых владений и местонахождение их правителей (в городах), имеются основания предполагать, что в качестве удельных князей (сяо-ван; хи-хэу; фу-ван: “помощник князя… равный малому князю”) могли выступать представители земледельческих районов (оазисов).
Начиная с шестидесятых годов XX столетия стало ясным, что возможности письменных источников в освещении всего комплекса вопросов вокруг Кангюй, а также - историко-лингвистические подходы в том варианте, как они осуществлялись ранее в отношении этого древнего государства, почти исчерпали себя. На первый план в контексте общего решения проблемы выдвигаются археологические источники.
Приоритетность археологического материала в решении кангюйской проблемы четко сформулировал Б.А. Литвинский: «...при изучении кангюйской проблемы нельзя ограничиваться лишь исследованием письменных источников и языковых данных, а необходимо их рассматривать в теснейшей связи с археологическими материалами, причем эта увязка должна учитывать реальную историко-географическую обстановку в древней Средней Азии». 
В ходе масштабных работ в 40 – 60 годах 20 века Хорезмской археолого-этнологической экспедиции (руководитель С.П.Толстов) по исследованию ранних памятников древнего Хорезма, а также – аналогичных исследований Южно-Казахстанской археологической экспедиций на ранних объектах Средней Сырдарьи (руководитель А.Н. Бернштам), был накоплен огромный материал, позволяющий учёным предметно интерпретировать его как причастный к материальной культуре государства Кангюй. Тем не менее опубликованные труды указанных исследователей, основоположников археологической науки в Узбекистане и Казахстане, в силу противоречий научного характера, не внесли ясности в так называемую кангюйскую проблему, смысл которой заключается в территориальной локализации Кангюй и пяти его владений.  Более того, взгляды на локализацию Кангюй у этих двух крупных учёных оказались диаметрально противоположными и противоречащими друг другу, что только усложнило ситуацию. 
Одним словом, кангюйская проблема, обозначившаяся со времен первых переводных трудов Н.Я. Бичурина (середина XIX в.), по-прежнему остаётся в центре внимания исследователей, занимающихся древней историей Средней Азии и Казахстана. Разногласия в вопросах локализации Кангюй и его владений исходят из двух основных концепций С.П. Толстова и А.Н. Бернштама, которые помещают это государственное объединение соответственно на Аму-Дарье и Сыр-Дарье. 
В современной среднеазиатской и казахстанской археологии утвердилась точка зрения А.Н. Бернштама. Он вслед за В.В. Бартольдом считал, что коренные земли (владения) Кангюя расположены по Сыр-Дарье («коренная область кангюев простиралась от Сыр-Дарьи до Или»). Сейчас локализация племенного объединения Кангюй на территории Южного Казахстана не подвергается сомнению исследователями. В частности, большая их часть  помещает Кангюй на территории средней Сырдарьи (включая Чач), бассейна реки Арысь, в горах Каратау и Каржантау и вплоть до Таласской долины. 
Особенно значимыми в изучении материальной культуры Кангюй следует назвать многолетние исследования ранних памятников на территории Южного Казахстана в 70 – 80 годы XX века. Археологические работы в регионе «Средняя Сырдарья – зона гор Каратау и Каржантау» в течение последних сорока лет позволили выделить арысскую археологическую культуру как явление, фиксирующее устойчивые системы традиций в материальной сфере на ранних памятников Южного Казахстана для периода IV в. до н. э. -  VI в. н. э. 
В настоящее время учёные имеют общее представление о памятниках этой культуры (ареал и типология), о периодизации и хронологии арысской культуры, о специфическом блоке признаков культуры в виде артефактов (керамика, вооружение и конское снаряжение, предметы быта, культа и другое), наконец – о наглядном облике (образе) арысской культуры Южного Казахстана. Осуществлена также этническая атрибуция арысской культуры с древним племенным объединением Кангюй (Кангха авестийских, Канцзюй китайских и Кангу-Тарбан тюркских источников). Удалось установить полиэтничность Кангюй: в частности, выявлены сакский, сарматский, сюннуский и собственно кангюйский этнические компоненты.
Кроме того, материалы арысской культуры позволяют по-новому подойти к вопросу о локализации малых владений Кангюй и его столицы, города Битянь. Особый интерес в этом плане представляет факт присутствия на территории Арысско-бадамского оазиса (владение Фумо-Фуму) локального укрепленного района. Он включает несколько крупных городищ (Жуантобе, Караспантобе, Тулебайтобе, Культобе), ряд поселений, могильников и большие площади пастбищных земель, ограниченных, с одной стороны, «длинной» стеной, с другой - руслами рек Арысь и Бадам. 
Указанный укрепленный район по своему стратегическому положению (центр оазиса), масштабности и фортификации объектов (включая самое крупное городище Караспантобе), явно претендует на роль самостоятельной политико-административной единицы. Судя по всему, именно этот район (округ) и городище Караспантобе являли собой город-ставку канцзюйского правителя Битянь. 
В числе специфического комплекса признаков арысской культуры Южного Казахстана IV в. до н. э. -  VI в. н. э., особенно выделяются уникальные артефакты, к которым относятся две группы археологических находок. Первая связана с обнаружением погребения знатного сюнну в кургане 3 могильника Культобе, где среди массы атрибуции (оружие: сложносоставной лук, комплект железных наконечников стрел, в том числе – ярусные; бытовые вещи, керамика) обнаружена великолепная декоративная пряжка наборного пояса, выполненная из рога индийского носорога. Изделие богато украшено золотыми, серебряными «гвоздиками» и инкрустацией самоцветами в виде своеобразной орнаментальной композиции.
Ценность этого артефакта заключается в том, что подтверждение факта существования и использования подобного рода изделий у высокопоставленных сюнну отмечено в письменных источниках. Они сообщают о некоторых деталях одежды сюнну, в том числе и о наборных поясах. В частности, Сыма-Цянь в «Шицзы» сообщает: в 174 г. до н. э. Модэ-шаньюй получил в дар от китайского императора «…надеваемый (т. е. лично носимый императором) вышитый кафтан на подкладке, длинный парчовый кафтан, золотой венчик для волос, пояс, золотом оправленный, и носороговую пряжку к поясу, золотом оправленную, 10 кусков вышитых шелковых тканей…».
Из приведённого сообщения следует, что в числе императорского подношения шаньюю были наборный пояс и носороговая пряжка. Судя по всему, такие изделия изготавливались ханьскими умельцами сообразно сюннуским традициям и преподносились сюнну в качестве «подарка» за спокойствие на северной границе Поднебесной. Таким образом, можно говорить о редчайшем факте пересечения археологического артефакта с данными письменных источников, что позволяет также аргументировано делать выводы этнического и социального порядка о присутствии сюнну на территории Южного Казахстана. 
Вторая группа находок связана с обнаружением на городище Культобе уникального палеолингвистического материала в виде эпиграфических артефактов. Речь идёт о находке древней письменности, которая по своему характеру и палеографии на территории Центральной Азии и Казахстана аналогов не имеет. 
В настоящее время в распоряжении учёных имеются десять фрагментов и два почти законченных текста на керамических кирпичах-таблицах общим количеством более 315 полностью и частично прорисованных знаков, которые оформлены в 43 «строки». Отметим, что как по технике выполнения письма (вдавливание, прорезывание по сырой глине), так и по палеографии (хорошо фиксируются одинаковые по прорисовке знаки), все фрагменты (таблицы-кирпичи) с письменностью аналогичны друг другу. То есть речь идёт об одном и том же виде древнего письма, несмотря на разный «почерк», размеры и предполагаемую разновременность нанесения знаков на каждый фрагмент.
Предварительные выводы археологического порядка по письменности Культобе сейчас сводятся к следующему:
1. Письмо выполнено на глиняных (керамических) кирпичах-таблицах неправильной прямоугольной (трапециевидной) формы. 
2. Знаки наносились по сырой глине до обжига путём прочерчивания (иногда – выдавливания), затем кирпичи-таблицы слегка подсушивались. Лицевая поверхность керамических кирпичей-таблиц до обжига линовалась пальцевыми продольными бороздами и покрывалась светлыми (белесыми) ангобами. В качестве инструмента для нанесения знаков могли использоваться приспособления в виде палочек  из дерева (кости) с острым концевым завершением различного диаметра и вплоть до пальцевой фиксации знаков на поверхность. 
3. Знаки располагались построчно в последовательности: справа-налево и сверху-вниз. Фиксируются как строки, так и строчные «разрывы», разделяющие группы знаков. Характер нанесения знаков уверенной рукой, различные «почерка» и размеры знаков, количественный состав палеолингвистического материала свидетельствуют о том, что данное письмо составлялось профессионалами, знающими своё дело, и могло практиковаться длительное время.
4. Массивность (параметры) кирпичей-таблиц и материал, из которого выполнены образцы культобинского письма (керамика), косвенно говорят о явно архивном его назначении. Имеются также версии, что подобного рода кирпичи-таблицы представляют собой посвятительные тексты в честь какого-либо существенного события исторического или социально-экономического характера (основание города, крупные ирригационные работы) и что это – эпитафии в честь высокопоставленных правителей (владетелей).
По заключению исследователей, опирающемуся на палеографический анализ, древнее письмо Культобе является алфавитно-буквенным, строчным и создано на арамейской основе. Можно заключить также, что оно написано на одном из древних языков (диалектов) восточно-иранского происхождения. Возможно, найденное письмо представляет собой новый вид региональной письменности, которая приспособлена для указанного языка, условно названного кангюйским и имеющим прямое отношение к древнему государству Кангха-Канцзюй-Кангюй. В целом имеются веские основания связывать данное письмо с племенным объединением Кангюй, поскольку основной блок артефактов арысской культуры соотносится именно с этим государством. 
Благодаря привлечению крупных учёных Франции (профессор археологии Франс Гренет) и Великобритании (академик и профессор лингвистики Николас Симс-Вильямс), стало возможным приступить к дешифровке культобинского письма. В результате культобинское письмо «заговорило» на языке одного из вариантов древнего восточно-иранского диалекта; при этом фиксируются лингвистические архаизмы (в виде новых арамейских устных идеограмм), требующие особого осмысливания.
Первые результаты по интерпретации и прочтению культобинской письменности можно свести к следующему. 
 Культобинское письмо – самое раннее из пока известных науке текстов, написанных на древнесогдийском (или архаическом согдийском) языке в регионе Центральной Азии: по мнению  исследователей (оно базируется на палеографическом и лингвистическом анализах), культобинское письмо датируется II - началом (первыми десятилетиями) III века н. э., т. е. оно более чем на век древнее так называемых «Старых писем» (313 – 314 г.г. н. э.). 
Во-вторых, из результатов первоначального прочтения стало известно, что культобинские тексты включают уникальную информацию политического, социального и историко-культурного характера, касающуюся большого региона Центральная Азия и Казахстан первых веков нашей эры. В частности, в казахстанских текстах имеются: названия регионов и государств Средней (Центральной) Азии первых веков н. э. (Чач, Самарканд, Бухара, Нахшеб, Кеш); названия крупных городских центров (владений); имена личные, титулы (в том числе - военные) древних правителей; социальные термины («люди шатров» - номады); государственные термины («казна», «драгоценности», «общественные работы»); термины династические и родства («сын - отец»); служебные слова; фиксация исторических событий регионального масштаба и локальных действий местных правителей (по основанию городских центров).
Нет необходимости говорить, насколько важна и ценна информация культобинских текстов для историков, этнологов, лингвистов, археологов, культурологов Средней (Центральной) Азии и Казахстана, занимающихся исследованием истории данных регионов первых веков нашей эры. По предварительным выводам, полностью прочитанные тексты Культобе помогут не только расширить, углубить или уточнить некоторые страницы истории регионов и древних государств Средней (Центральной) Азии и Казахстана времени первых веков н. э. (Кангюй, Чач, Согд, Хорезм, Кушанское царство) но и, возможно, даже изменить или - переписать эти страницы заново.
Сейчас  усилия по обнаружению и начальному исследованию культобинского письма в крупных научных центрах Великобритании, Франции и России воспринимаются как чрезвычайно важное открытие мирового уровня, которое по своей историко-культурной и социальной значимости далеко выходит за рамки Казахстана и Центральной Азии. Явно архивная направленность культобинских текстов могут служить основанием для выводов о том, что такое масштабное и уникальное по своим культурным параметрам явление как древняя письменность возникло и практиковалось только в урбанистических крупных образованиях, несущих функции главных политико-административных центров государства.
Отметим также, что культобинскую письменность, находка которой стала сенсацией столетия, включили в Мировой фонд древних письменностей человечества. 
Завершая экскурс в историю и археологию государства Кангюй (Канцзюй), ещё раз подчеркнём известные на сегодняшний день факты об этом государстве. Современное состояние археологической информации позволяет с уверенностью говорить о том, что «сердцем» этого государства были бассейн р. Арысь и Отрарский оазис, а его периферийные зависимые владения простира¬лись до Шаша (Ташкент) на юге, до Аланья (низовья Сырдарьи) на севере, до долины реки Чу на востоке и до среднеазиатских городских центров (Бухара) на западе. 
Известно также, что Кангюй представлял собой кон¬федерацию кочевых и оседло-земледельческих племён, при этом кочевники определяли по¬литическую власть, а земледель¬ческие центры - экономическую силу государства. Письменные и археологические данные говорят о Кангюй как о полиэтничном государстве, в котором присутствовали такие этнические группы как саки, азиатские сарматы, сюнну и, возможно, да-юэчжи и аланы.
Социальный строй Кангюй (Канцзюй) можно трактовать как родо-племенной, где были сильны патриархальные традиции; антропологический облик кангюйцев был  преимущественно европеоидный (большая европеоидная раса, степной вариант). Говорили кангюйцы на одном из диалектов восточно-иранского языка, знали и практиковали письменность, созданную на арамейской основе.
Наконец, Кангюй (Канцзюй) как крупное государство и племенной союз на территории Казахстана II в. до н.э. – IV в. н. э. имеет прямое отношение к этнической истории казахов и других народов Казахстана и Средней Азии. 
И все же большая часть шестисотлетней исто¬рии этого государ¬ственного объединения остается пока не изученной. Именно поэтому в Казахстане в последние годы была принята государственная программа «Культурное наследие», в рамках которой особое внимание уделено исследованию памятников Кангюйского племенного объединения. В частности, сейчас Государственным музеем Республики Казахстан реализовывается комплексная научно-исследовательская программа «Археологические и письменные памятники государства Канцзюй (Кангюй) II в. до н. э. – IV в. н. э.», первые итоги которой впечатляют и дают основание для новых открытий в области получения и исследования неизвестных ранее данных об истории, культуре и искусстве одного из могущественных государств древности на территории нашей республики – Кангюй.